«Чистота намерений, чистота мотивации»


Аллен Тагер о Тимуре Новикове (и Ханнелоре Фобо об Аллене Тагере)


Некоторые замечания о книге Аллена Тагера «В будущее возьмут не всех»


стр. 1
page 1
стр. 2
page 2
стр. 3
page 3
стр. 4
page 4
фотографии
Евгения Козлова
полный текст
интервью

Более тяжелые последствия имеет тот факт, что заявление Аллена Тагера намекает, будто подсознательная структура произведения выдает что-то о так называемых негативных сторонах личности, то есть о тех сторонах, которые человек обычно скрывает. При этом Тагер присоединяется к тому великому заблуждению современности, что художник стремится разъяснять психологические или иные проблемы мира. Евгений Козлов вовсе не занимается проблемами мира. Свою задачу он видит в том, чтобы в своем творчестве привести в гармонию те фундаментальные противоположности, необходимые для существования мира. Важно не то, что художник хотел что-то сказать, а творческий акт, который вызывает в зрителе произведение искусства. Об этом можно прочесть в беседе 1991 года «Искусство будущего»:

 

«Я пока только одно знаю наверняка: чтобы сделать настоящее произведение искусства, чтобы это было видно и понятно зрителям, нужно прежде всего добиться определенного состояния, того самого Искусства будущего, всего того внутреннего богатства желаний и желания обладать этим богатством.

 

[ …] разные люди, смотря на одну и ту же картину, видят ее по-разному. И когда критик как-то определяет картину, он объясняет ее с точки зрения вторичного в искусстве, в данном случае путем словесной фиксации, которая, кстати, тоже является классическим подходом к объяснению чего-либо. Все равно в основе восприятия будет лежать не то, что человек прочтет, не то, что он будет думать о том, что другие думали до него, а такое развитие личности, когда человек сам почувствует, сам увидит внутренний мир художника, и этот мир станет для него огромен и велик. Таким образом, он будет уверен в своем творчестве, в искусстве, которое существует в нем. Зритель, возможно, будет думать не так, как думал художник, но это и не важно. Потому, что каждый человек настолько отличная от другого человека личность, что одному дублировать то, что делал другой, нет смысла. Он и развиваться должен максимально отлично от другого. Может быть, как раз для этого и необходимо Искусство будущего, чтобы как можно сильнее развить индивидуальное в людях. А сейчас принято считать все сказанное и написанное незыблемым постулатом».

 

Мы решили опубликовать эту беседу, поскольку она точно передает творческую позицию Евгения Козлова восьмидесятых годов. Аллен Тагер отказался от печати этой беседы, и это тем непонятнее, что многие раскрытые в ней мысли находят параллели во взглядах самого Тагера, изложенных в интервью на страницах 231-253, где он говорит о развитии интуиции как условии художественного творчества. Ошибочно было бы предположить, что представления Евгения Козлова полностью противоположны представлениям Аллена Тагера. Впрочем, возможно, Аллен Тагер не нуждается ни в каких рассуждениях об искусстве будущего, кроме собственных.

 

Таким образом, в книге остались только высказывания Евгения Козлова о Наталье Батищевой и ответы на вопросы интервью января 2010 года. Вопросы задавала Елена Федотова в связи с выставкой «Удар кисти» в Русском музее. Мы договорились о печати нескольких абзацев, содержащих общие мысли о Новых художниках. Размышления о творчестве Козлова, в том числе о «Портрете Тимура Новикова с костяными руками», были опущены. Их место должен был занять текст об искусстве будущего и отрывки из интервью Аллена Тагера, которое он взял у меня в апреле 2010 года.

 

Так как соответствующие рассуждения были сокращены и в моем интервью, представление Евгения Козлова об искусстве в книге Аллена Тагера полностью отсутствует. Очевидно, это соответствует замыслу автора. Книга ясно показывает, что он стремится не представить иную, независимую от собственной точку зрения, пусть даже он с ней согласен, а реабилитировать Наталью Батищеву, Черкасова и самого себя.

 

…В чем же состоит роль Ханнелоре Фобо?..

 

Интервью со мной на странице 206 не могло послужить этой цели, так как я познакомилась с петербургской артсценой только в 1990 году. И все же, как мне стало ясно позднее, из этого текста удалось извлечь материал, который был использован против Тимура Новикова.

 

Здесь стоит оговориться, что на творческую позицию Тимура я смотрю не без критики. В чем-то я даже согласна с критикой Аллена, направленной на Новую академию Тимура. Но в любом случае я придаю большое значение правильной передаче своих слов, а при сокращении моих текстов считаю себя в праве их проверить. То же касается и других редакторских правок моего текста. Во время нашей беседы с Алленом в апреле 2010 года я поставила условие, что обработаю его расшифровку  нашего разговора. Аллен в свою очередь пообещал, что в мой текст не будет внесено никаких изменений, кроме необходимого исправления орфографических ошибок. Он оставил длину текста на мое усмотрение и ни разу не ставил никаких ограничений. Текст он получил от меня на русском языке после нескольких месяцев правки и переработки, в основе которых лежали многие беседы с Евгением Козловым. Все эти месяцы мы с Алленом поддерживали постоянный контакт. В конце августа я послала ему пятнадцатый и последний вариант, отредактированный Татьяной Зюликовой. Ему были известны предварительные варианты текста, и он мог бы в любой момент высказать свои претензии к объему. Лишь получив книгу, я познакомилась с его вариантом моего текста.

 

От оригинального текста, который можно прочитать >> здесь, в книге осталась примерно треть. Напечатаны были в первую очередь общие мысли о ситуации в русском искусстве в 1990 году, прежде всего все, относящееся к Тимуру и Новой академии. Сокращения касаются биографических сведений обо мне, против чего я ничего не имею. Сильно сокращены мои размышления о творчестве Евгения Козлова. Там, где от общего мои размышления переходят к частному, они полностью опущены. Из-за этого становится непонятной одна из моих основных мыслей. На основе противопоставления нового классицизма Тимура Новикова и Новой классики Евгения Козлова (стр. 211) объясняется, как Тимур с одной стороны и Евгений с другой видят понятие «прекрасного» в искусстве, целью которого является выражение гармонии, центральной и поворотной точки творчества Евгения Козлова. В книге, однако, ничего не сказано о том, что Новая классика – это цикл работ Евгения 1990 года, о котором я подробно рассказываю в оригинальной версии текста. Термин «Новая классика» возникает внезапно и не получает никакого объяснения. Поэтому мои рассуждения о «новом смысле» Новой классики для читателя остаются непонятны. Столь же неясным остается мое замечание об «отсутствии такой диалектики» в Новом академизме.

 

Кроме того, в тексте присутствуют искажающие смысл исправления, которые не объяснить необходимостью сокращения. Я старалась сделать свой текст богатым нюансами, чтобы должным образом осветить сложную тему воздействия искусства. В результате оказалось, что эти нюансы частично исчезли, а на их месте возникли заурядные формулировки. К примеру, в оригинальном тексте сказано: «подсознание мне сказало, что в России я могу найти реальную творческую независимость». В книге на странице 208 приписано: «которой больше нигде нет». Это добавление идет никак не от меня, да я бы и не могла подумать, что творческую независимость можно найти только в России: это было бы слишком наивно. В следующем предложении в книге сказано: «Именно этот, если можно так сказать, <внутренний голос> послужил толчком к поездке весной – летом 1990 года». Однако ни о каком «если можно так сказать, внутреннем голосе» не может быть и речи. В оригинале ясно сказано: «Это послужило толчком к поездке весной». Мало того, что меня уже выставили наивной, автор еще и приписывает мне некий «внутренний голос». Может быть,  по его мнению, я не в состоянии выразиться именно так, как считаю нужным? В таком случае ему следовало оформить свои пояснения сноской, как это принято во всем научном мире, а не портить мой текст домыслами о моем подсознании. 

 

В тексте еще много подобных «поправок», например на странице 213 в предложении о Евгении Козлове: «Он знает популярную культуру Германии»,в оригинале, однако, было: «Он знает популярную мировую культуру». Несомненно «культура Германии» и «мировая культура» не одно и то же. Почему редактор позволяет себе настолько упрощать формулировку? Может, ему невыносимо, что я говорю о художнике относительно всего мира? Разве это отношение не имеет права пересекать границы Германии? Когда редактор сокращает предложения в моем тексте, я вижу в этом ту же тенденцию к упрощению. В следующих примерах я зачеркнула то, что не напечатано в книге. То, что в книге добавлено, стоит в квадратных скобках.

 

«То, что Евгений осознает, где именно находится духовный “слой”, отличает его искусство от произведений [многих] других художников, потому что, как он говорит, делать – это одно, а знать, что делаешь, - другое» (стр. 209).

 

О Тимуре Новикове на стр. 213:

 

«Он предпочел другие разнообразные техники, более современные, как, например, коллаж на ткани. Другими словами, на практике он был художником, а не искусствоведом. Поэтому и работы делал красивые».

 

О Тимуре Новикове и Евгении Козлове, стр. 213:

 

«Что их объединяло, по-моему, так это то глубокое желание найти реальный способ, импульс, чтобы как можно интенсивнее двигать вперед [русскую] духовную жизнь России и не только России».

 

О них же на стр. 213:

 

«Евгений говорит через свои произведения искусства, очень сильные и убедительные».

 

Данные примеры показывают, что с помощью подобных сокращений нельзя добиться большей краткости. Зато можно добиться кое-чего другого: мои высказывания становятся плоскими, утрачивают свою оригинальность и многоцветие, а оценочные суждения, особенно положительные, подавляются. Таким образом, искусство Тимура Новикова и Евгения Козлова тоже становится более плоским и бесцветным, а его значение умаляется.

 

Другие намеренные изменения касаются написания имен собственных: в первоначальном CHAOSE ART опущена буква «E», и оно превращается в Chaos Art, фраза «в его ателье “Русскоее Полее”» становится «в “Русском Поле”» и тоже теряет «Е». Написание этих имен собственных существенно, а происхождение названия «Русскоее полее» объясняется в оригинальном тексте. Концептуальные особенности имен исчезают, и оригинальность сглаживается.

 

Эти примеры изменений моего текста, список которых можно продолжить, показывают, что целью редактирования было не устранить случайные неясности моих мыслей, а искусно подогнать текст под концептуальные рамки. Эти рамки позволяют проводить тонкие нюансы только до определенного уровня. Как только слишком явно говорится о независимости, эстетике или воздействии творчества Новикова и Козлова или осознании задачи художника, как редактор берется за красный карандаш. Однако когда изменение текста совершается без ведома автора, это не что иное, как цензура.

 

Конечно, можно сказать: да, не все напечатано совершенно верно, но ведь в общем и целом все в порядке? Зачем переживать из-за пустяков? Разве для автора и художника не лучше, когда его цитируют неправильно, чем когда о нем не говорят вообще?

 дальше >> «Чистота намерений, чистота мотивации», стр. 4

наверх